СТЕПАН

Степан
-а, муж.; стар. Стефан, -а.

Отч.: Степанович, Степановна; разг. Степаныч.

Производные: Степанка; Степаня; Степаха; Степаша; Стёпа; Степуня; Степура; Степуха; Степуша; Стеша; Стеня; Стенюша.

Происхождение: (Греч. stephanos — венок.)

Именины:

9 янв., 17 янв., 24 янв., 27 янв., 21 февр., 26 февр., 12 марта, 6 апр., 8 апр., 10 апр., 9 мая, 10 мая, 30 мая, 6 июня, 20 июня, 25 июня, 28 июня, 18 июля, 26 июля, 27 июля, 31 июля, 1 авг., 13 авг., 15 авг., 25 авг., 28 сент., 7 окт., 11 окт., 15 окт., 17 окт., 10 нояб., 12 нояб., 13 нояб., 24 нояб., 11 дек., 15 дек., 22 дек., 23 дек., 28 дек., 30 дек.

Словарь личных имён.

Степан
Увенчанный (греч.).
9 января (27 декабря) и 17 (4) января – апостол, первомученик Стефан, архидиакон.
24 (11) января – праведный Стефан.
27 (14) января – преподобный Стефан.
21 (8) февраля – мученик Стефан.
26 (13) февраля – царь СЕРБСКИЙ, мироточивый, #1200 г. => преподобный Стефан, в иночестве Симеон, царь Сербский, мироточивый.
12 марта (27 февраля) – преподобный Стефан.
6 апреля (24 марта) – мученик Стефан Казанский (Рус.).
8 апреля (26 марта) – преподобный Стефан Ксилипит (древяник).
10 апреля (28 марта) – преподобный Стефан чудотворец, игумен Триглийский.
9 мая (26 апреля) – святитель Стефан Великопермский (Рус.).
10 мая (27 апреля) – преподобный Стефан, игумен Печерский, епископ Владимиро-Волынский (Рус.).
30 (17) мая – святитель Стефан, патриарх Константинопольский.
6 июня (24 мая) – мученик Стефан.
20 (7) июня – преподобный Стефан, пресвитер.
25 (12) июня – преподобный Стефан Озерский, Комельский (Рус.).
28 (15) июня – апостол Стефан.
18 (5) июля – святитель Стефан, епископ Регийский.
26 (13) июля – преподобный Стефан Савваит, творец канонов.
27 (14) июля – преподобный Стефан Махрищский.
31 (18) июля – святитель Стефан, архиепископ Константинопольский.
1 августа (19 июля) – блаженный Стефан Сербский.
13 августа (31 июля) – преподобный Стефан князь.
15 (2) августа – первомученик Стефан, архидиакон (перенесение мощей из Иерусалима в Константинополь) и священномученик Стефан, папа Римский.
25 (12) августа – преподобный Стефан.
28 (15) сентября – первомученик Стефан архидиакон (обретение мощей).
7 октября (24 сентября) – блаженный Стефан Сербский.
11 октября (28 сентября) – мученик Стефан.
15 (2) октября – мученик Стефан Казанский (Рус.).
17 (4) октября – праведный Стефан Щилянович.
10 ноября (28 октября) – преподобный Стефан Савваит, творец канонов.
12 ноября (30 октября) – праведный Стефан Милютин, король Сербский.
13 ноября (31 октября) – мученик Стефан.
24 (11) ноября – мученик Стефан Дечанский (Серб.).
11 декабря (28 ноября) – преподобномученик и исповедник Стефан Новый и мученик Стефан.
15 (2) декабря – праведный Стефан Урош, царь Сербский.
22 (9) декабря – преподобный Стефан Новосиятель.
23 (10) декабря – блаженный Стефан, правитель Сербский.
28 (15) декабря – святитель Стефан исповедник, архиепископ Сурожский.
30 (17) декабря – преподобный Даниил исповедник, в схиме Стефан.

День Ангела.Справочник по именам и именинам.2010.

Степан
русск.
мужское имя
отч. Степанович, Степановна

Словарь личных имён и отчеств (с календарем именин)..2011.

Степан
-а, м.; стар. Стефа́н, -а.
Отч.: Степа́нович, Степа́новна; разг. Степа́ныч.Производные: Степа́нка; Степа́ня; Степа́ха; Степа́ша; Стёпа; Степу́ня; Степу́ра; Степу́ха; Степу́ша; Сте́ша; Сте́ня; Стеню́ша.[Греч. stephanos — венок.]†9 янв., 17 янв., 24 янв., 27 янв., 21 февр., 26 февр., 12 марта, 6 апр., 8 апр., 10 апр., 9 мая, 10 мая, 30 мая, 6 июня, 20 июня, 25 июня, 28 июня, 18 июля, 26 июля, 27 июля, 31 июля, 1 авг., 13 авг., 15 авг., 25 авг., 28 сент., 7 окт., 11 окт., 15 окт., 17 окт., 10 нояб., 12 нояб., 13 нояб., 24 нояб., 11 дек., 15 дек., 22 дек., 23 дек., 28 дек., 30 дек.

Словарь русских личных имен..2011.


Синонимы:
имя, степа, степаныч


Смотреть больше слов в «Словаре личных имен»

СТЕПАНИДА →← СТЁПА

Синонимы слова "СТЕПАН":

Смотреть что такое СТЕПАН в других словарях:

СТЕПАН

Степан венок; Стефан; Степанка, Степаня, Степаха, Степаша, Стёпа, Степуня, Степура, Степуха, Степуша, Стеша, Стеня, Стенюша Словарь русских синонимов. степан сущ., кол-во синонимов: 5 • имя (1104) • стенька (1) • степа (3) • степаныч (2) • степка (3) Словарь синонимов ASIS.В.Н. Тришин.2013. . Синонимы: имя, степа, степаныч... смотреть

СТЕПАН

Степан сущ.муж.одуш. (19)ед.им.Прелюбезный Степан Никитич!Пут2.Любезный Степан!Пс3.Милый друг Степан.Пс4.Любезный друг Степан. Вот почти месяц, как мыП... смотреть

СТЕПАН

1. (С. Разин) Тёмно - на дне. Красный один Башмачок на корме. // И стоит Степан - ровно грозный дуб, Побелел Степан - аж до самых губ. Закачался, зашат... смотреть

СТЕПАН

Степан (Стефан, Стецько) гр.; Stephanos — вінок. Степанко, Степанонько, Степаночко, Степасенько, Степанцьо, Степаник, Степанчик, Сте-Фанко, Стефанонько, Стефаночко, Стефанцьо, Стефаник, Стифко, Стефцьо, Стець, Стьопа. "Здоров, Степане! Що ти робиш, Що понад річку з жердю ходиш?" (І. Франко); У небо глянув дідуган, Примруживши від сонця очі, Та й посміхнувся: —Ач, гуркоче... Чи то, бува, не мій Степан? (І. Муратов); — Стефане, кого любиш? — Тата, — охоче відповідає Стефан (в. Большак); Козаченько Стецько Косить мою гречку (Народна пісня); Він в приміщення глянув, а там — Задавав саме лиха Степанко Під гармоньку своїм чобіткам (о. Підсуха); Степаночку, голубчику! Чого-то ти плачеш? Усміхнися-бо до мене (Т. Шевченко); Далеко чути, що Степасенько їде.. Під село в'їжджає — коником виграває (Народна пісня); Стефко довго придивлявся згори, чи не побачить хоч якого сліду (І. Франко); Йди спочинь. У хутірець Свати Сю ніч, Стьопо, доведеться йти (О. Під суха).... смотреть

СТЕПАН

СТЕПАН - 1. (С. Разин) Тёмно - на дне. Красный один Башмачок на корме. // И стоит Степан - ровно грозный дуб, Побелел Степан - аж до самых губ. Закачался, зашатался. - Ох, томно! Поддержите, нехристи, - в очах тёмно! // Вот и вся тебе персияночка, Цв917 (I,344); Аль Степан всплясал, Руси кормилец? Или же за кровь мою, за труд - Сорок звонарей моих взбесились - И болярыню свою поют... Цв922 (II,95); 2. (С. Н. Халтурин) А сентябрьская ночь Задыхается Тайною клада, И Степану Халтурину Спать не дает динамит. П925-26 (I,284); 3. (в знач. нариц.) Что Степан у вас, что Осип - Ни приметы, ни следа. - Нас нелегкая приносит, Полотеров, завсегда. Цв924 (II,247.2)... смотреть

СТЕПАН

корень - СТЕП; суффикс - АН; нулевое окончание;Основа слова: СТЕПАНВычисленный способ образования слова: Суффиксальный∩ - СТЕП; ∧ - АН; ⏰Слово Степан с... смотреть

СТЕПАН

Степан, -а, м. стар. Стефан, -а. Отч.: Степанович, Степановна; разг. Степаныч. Производные: Степанка; Степаня; Степаха; Степаша; Стёпа; Степуня; Степур... смотреть

СТЕПАН

имя собств., сущ. муж. родаэкон.Степан

СТЕПАН

Rzeczownik Степан Stefan Stiepan Szczepan

СТЕПАН

власна назва, імен. чол. родуСтепан

СТЕПАН

Степ'ан (Степ'анович, Степ'ановна)Синонимы: имя, степа, степаныч

СТЕПАН

(-а) ч.; студ.; жарт. Стипендія. Коли вони з Лесю вчилися, такого не було, "степана" (стипендію) отримували регулярно (Ю. Голобородько, Музика для себе).... смотреть

СТЕПАН

Степан венок, Стефан, Степанка, Степаня, Степаха, Степаша, Стёпа, Степуня, Степура, Степуха, Степуша, Стеша, Стеня, Стенюша

СТЕПАН

Пес Сан Сант Сент Сет Стан Стен Пена Тепа Тес Пан Натес Наст Ант Танс Пат Степан Степ Пеан Пенс Септ Сенат Сена Сап Пест

СТЕПАН

Начальная форма - Степан, единственное число, именительный падеж, имя, мужской род, одушевленное

СТЕПАН

斯捷潘Синонимы: имя, степа, степаныч

СТЕПАН

Степа́н іменник чоловічого роду, істота

СТЕПАН

Степа́н, -на.

СТЕПАН

СТЕПАН - топоp

СТЕПАН II КОТРОМАНИЧ

(Stjepan II Kotromanic) - боснийский бан (1322-53). Раздачами земель привлек на свою сторону феодалов. Поддерживал Боснийскую церковь. Вдвое увеличил т... смотреть

СТЕПАН БОГДАНОВИЧ ЛИХОДЕЕВ

        Персонаж романа «Мастер и Маргарита», директор Театра Варьете и жилец Нехорошей квартиры. В редакции 1929 г. С. Б. Л. именовался Гарасей Педула... смотреть

СТЕПАН (ГРЕЧЕСК.)

венокстарое Стефанпроизводные Степанка, Степаня, Степаха, Степаша, Стёпа, Степуня, Степура, Степуха, Степуша, Стеша, Стеня, Стенюша

СТЕПАН (ГРЕЧЕСК.)

венок старое - Стефан производные - Степанка, Степаня, Степаха, Степаша, Стёпа, Степуня, Степура, Степуха, Степуша, Стеша, Стеня, Стенюша

СТЕПАН ГУСКА ("ТАРАС БУЛЬБА")

Козак; во время битвы С. "пустился на переймы" за полковником ляхов "с арканом в руке, пригнувши всю голову к лошадиной шее и, улучивши время, с одного раза накинул аркан ему на шею и вогнал ему в самый живот гибельную пику". Не успели оглянуться казаки, как уже увидели С. на четыре копья. Только и успел сказать бедняк: "Пусть же пропадут все враги и ликует вечные веки русская земля..." И там же испустил дух свой.... смотреть

СТЕПАН ("ДЕТСКИЕ ГОДЫ")

- Деревенский повар стариков Багровых.

СТЕПАН ("ДУБРОВСКИЙ")

- Садовник Троекурова; во время борьбы Мити с Сашей вступился за последнего, говоря: "Ах ты, рыжая бестия, да как ты смеешь бить маленького барина?" Он же повел пленника на барский двор. Ему же отдается приказ срезать для Саши "хорошенькую, свежую розгу".... смотреть

СТЕПАН ("ЖЕНИТЬБА")

Слуга Подколесина.

СТЕПАН КОЛЬЧУГИН

  1957, 90 мин., ч/б.жанр: драма.  реж. Тамара Родионова, сц. Сократ Кара (по первой части одноименного романа Василия Гроссмана), опер. Генрих Марандж... смотреть

СТЕПАН МАЛЫЙ

Самозванец. Выдавал себя в Черногории за Петра III. Достоверных сведений о его происхождении нет. 2 ноября 1767 года на всенародной сходке был признан не только русским царем, но и государем Черногории. В течение шести лет фактически правил страной. Провел ряд реформ, в частности судебную, отделил церковь от государства. Призывал племена к миру. Погиб от рук наемного убийцы. В начале 1766 года в черногорской деревне Майна на Адриатическом побережье появился чужестранец?знахарь. Он нанялся батраком к состоятельному черногорцу Вуку Марковичу. Незнакомец привлек к себе внимание умением врачевать. Людей удивляло и его поведение: в отличие от обычных деревенских знахарей Степан Малый не брал платы до тех пор, пока его подопечные не выздоравливали. При этом он вел с ними беседы о доброте и миролюбии, о необходимости прекратить распри между общинами. Стал он лечить и своего заболевшего хозяина. В результате к концу лета 1767 года Маркович стал относиться к своему батраку с уважением и даже с почтительностью. Через некоторое время в речах Степана Малого стали замечать таинственную важность. Он попросил одного солдата отнести к генеральному проведи?тору А. Реньеру письмо, адресованное самому венецианскому дожу. В письме содержалась просьба подготовиться к принятию в Которе в скором времени «свет?императора». (К тому времени приморские территории Черногории, захваченные Венецианской республикой, именовались «венецианской Албанией». Они управлялись генеральным проведитором — наместником, резиденция которого находилась в Которе.) В августе?сентябре 1767 года по окрестным селам разнеслась весть, что батрак из села Майне и не батрак вовсе, а русский царь Петр III. Впрочем, «царь» продолжал называть себя Степаном Малым, но не из?за малого роста. Может потому, что, по его собственным словам, он был «с добрыми добр», иначе говоря, с простыми людьми прост (с малыми мал)? Есть еще одна версия. В середине XVIII века в Вероне большой популярностью пользовался врач по имени Стефан из рода Пикколо (то есть Малый). Степан тоже был знахарем… Как только прошел диковинный слух, все бросились разглядывать иноземца, пытаясь найти в нем сходство с портретами русского императора. «Лицо продолговатое, маленький рот, толстый подбородок… блестящие глаза с изогнутыми дугой бровями. Длинные, по?турецки, волосы каштанового цвета… Среднего роста, худощав, белый цвет лица, бороды не носит, а только маленькие усики… Налице следы оспы… Кто бы он ни был, его физиономия весьма сходна с физиономией русского императора Петра Третьего… Его лицо белое и длинное, глаза маленькие, серые, запавшие, нос длинный и тонкий… Голос тонкий, похож на женский…» В то время ему было лет 35?38. Достоверных сведений о его происхождении нет. Он называл себя то далматинцем, то черногорцем, то «дезертиром из Лики», и иногда просто говорил, что пришел из Герцеговины или из Австрии. Патриарху Василию Брки?чу местом своего происхождения Степан Малый называл Требинье, «лежащее на востоке», а Ю.В. Долгорукому предложил даже три версии о себе: Ра?ичевич из Далмации, турецкий подданный из Боснии и, наконец, уроженец Янины. Он признавался, что во время странствий ему часто приходилось менять имена. Степан Малый хорошо говорил по?сербохорватски, в разной мере владея, кроме того, немецким, французским, итальянским, турецким и, быть может, русским. Сразу же после того, как Степан «признался» в своем царском происхождении, нашлись люди, которые «узнали» в нем Петра III. Некоторые из них в свое время побывали в России (Марко Танович, монах Феодосии Мркоевич, игумен Йован Вукачевич), и их свидетельствам особенно поверили. Марко Танович, находившийся на военной службе в России в 1753?1759 годах и встречавшийся там с Петром Федоровичем, сказал, что батрак Степан Малый как две капли воды похож На русского царя. В одном из монастырей нашли портрет императора; сходство «подтвердилось». Несколько позднее с агитацией в пользу Петра III выступили видные православные иерархи. Особенно поразил Степан черногорских старшин, когда потребовал у них отчета в том, куда они дели присланные из России золотые медали (он узнал о них от русского офицера, побывавшего в Черногории незадолго до того). По поручению генерального проведитора 11 октября 1767 года со Степаном Малым встретился и беседовал полковник венецианской службы Марк Антоний Бубич. Судя по его письменному отчету, эта встреча произвела на него большое впечатление. «Особа, о которой идет речь, — писал он, — отличается большим и возвышенным умом». 14 октября в горном селе Цегличи совет старшин принял Степана как царя. Затем он встретился с митрополитом Саввой, престарелым владыкой, фактическим правителем страны. Архиерей был захвачен общим настроением, покинул горы и сам приехал к Степану в Майне, где самозванец обрушил на него поток красноречия, укоряя черногорское духовенство в пороках. Черногорский пастырь был подавлен, он пал Степану в ноги и расстался с ним, побежденный. В конце октября в Цетинье состоялось уже всенародное собрание («скупщина», «збор»), на которое явились до семи тысяч человек. Степан ждал решения народа в Майне, тем не менее его первый указ был прочитан на сходке и немедленно принят к исполнению. Это был призыв к установлению мира в стране и немедленному прекращению кровных распрей. На собрании Степан Малый был признан не только русским царем, но и государем Черногории, что удостоверялось грамотой, переданной ему 2 ноября 1767 года. Началось паломничество к новому правителю: окруженный охранниками, он благословлял пришедших, выкатывал им бочки с вином, полученные от митрополита (своих доходов у «царя» не было еще довольно долго). Венецианские власти боялись трогать Степана Малого. «Благоразумие не позволяет мне прибегнуть к решительным мерам, чтобы не возбудить открытого сопротивления…» — писал генеральный проведитор из Котора; когда в начале ноября 1767 года Степан в первый раз объехал страну, его повсюду встречали с восторгом. «Наконец Бог дал нам… самого Степана Малого, который умиротворил всю землю от Требинья до Бара без веревки, без галеры, без топора и без тюрьмы», — восхищенно писал один из старшин, противопоставляя Степана венецианцам. «Наиславный, наивозвышенный, наивеликий… господин, господин государь, царское крыло, небесный ангел…» — так обращался к нему губернатор, только что избранный на свой пост. Все считали самозванца Петром и в то же время именовали его Степаном, как бы признавая соединение в одном лице двух личностей; сам он подписывался именем «Степан» и приказал вырезать титул «милостью божией Степан Малый» на государственной печати. Ведь имя Степан само по себе обладало царственным смыслом: «стефанос» по?гречески означает «венец». Кроме того, оно было популярно у сербских государей из династии Неманичей, и самозванец недаром удерживал его за собой. Но внезапно у него обнаружился недоброжелатель — старый владыка Савва, который с трудом мирился с возвышением самозванца. Подчинившись Степану, старик написал русскому послу в Константинополе А.М. Обрескову о черногорских делах. Обресков сразу же ответил («Удивляюсь, что ваше преосвященство… впали в равное с… вашим народом заблуждение»), и Савва немедленно выступил против Степана, разослав копию письма во все черногорские общины. В столь критической для него ситуации Степан Малый показал себя опытным и ловким политиком В феврале 1768 года в монастыре Станевичи была созвана сходка старшин, на которую вызвали Степана. Самозванец пустил в ход сильнодействующее средство: обвинил митрополита в служении интересам Венеции, а также в спекуляциях земель и расхищении ценностей, поступавших в дар из России. Не дав ему опомниться, Степан Малый предложил тут же отобрать у Саввы имущество и разделить между участниками сходки. Стада владыки, его дом, монастырь и еще несколько церквей были мгновенно разграблены, сам он и его родня взяты под стражу, монахи разогнаны. Степан вновь оказался хозяином положения; его ближайшим советником стал теперь сербский патриарх Василий Бркич, незадолго до того изгнанный из своей резиденции в городе Печ. В марте 1768 года Василий призвал все православное население почитать Степана как русского царя. По?видимому, для подкрепления этой версии Степан Малый, по случаю дня Петра и Павла, отмечаемых православной церковью 29 июня, организовал торжественную церемонию в честь Петра Великого, а также цесаревича Павла Петровича, как своего сына. В роли правителя страны Степан энергично занялся созданием в Черногории неплеменной системы управления, построенной по государственному образцу. В этом деле он обнаружил энергию, дальновидность и трезвый политический расчет. Он начал с искоренения всех и всяческих распрей — от счетов, сводимых в порядке кровной мести, до межплеменных войн. Требование мира стало лейтмотивом всей его деятельности. Наряду с призывами к миру он выдвинул довольно четкую программу преобразований. Активным преследованиям подверглась кровная месть, за нее устанавливалось изгнание из страны. Он установил суровые наказания за убийство, воровство и угон чужого скота, за умыкание женщин и двоеженство. В мае 1768 года были вынесены и приведены в исполнение первые приговоры: повешен за братоубийство один черногорец, двое подвергнуты штрафу в 100 дукатов. Всем покинувшим страну было разрешено вернуться. Правда, проводить в жизнь все это было нелегко, Степан мог рассчитывать лишь на свою личную охрану — отряд из 10?15 человек. Лишь в конце 1772 года некто С. Ба?ряктарович, находившийся ранее на русской службе, возглавил отряд в 80 человек, призванный контролировать исполнение судебных приговоров. Выносить же эти приговоры стал суд из 12 человек, заново созданный Степаном (первая попытка введения такого суда была предпринята ранее) Наконец, с именем самозванца связана идея переписи населения. Пять старшин вместе со священником занимались этим нужным делом. В 1776 году в стране проживало около 70 тысяч человек. Для упрочения собственной позиции правителя?государя Степан Малый специальной грамотой объявил об отделении государственной власти от власти церковной. Современники внимательно следили за реформами, начатыми «царем», и в народе сохранилась память о порядке, воцарившемся на дорогах, и о резком сокращении кровавых распрей. «Прекратил между славянским народом разных званий издревле бывшие между ними вражды», — доносил в Петербург А.М. Обресков из Константинополя. «Начал между народом черногорским великое благополучие чинить и такой мир и согласие, что у нас еще никогда не было», — писал Савва. Сам Степан извещал русского посланника в Вене: «Черногорцы, примирясь между собой, простили один другому все обиды». Все это было достигнуто в условиях борьбы с венецианцами и турками, когда Степану приходилось маневрировать, отступать и даже скрываться то от венецианцев, то от турок. Тем не менее авторитет его был так велик, что родился даже рассказ о том, как самозванец рассыпал монеты на одной из горных дорог, бросил там пистолет в серебряной оправе, и вещи несколько месяцев лежали нетронутыми… Степан Малый становился все более популярным. Некоторые села в Албании стали отказывать туркам в уплате харача, из других мест поступали письма, что народ «готов пролить кровь за царскую славу». Энергичных приверженцев Степан нашел на Адриатическом побережье. В окрестностях Боки Которской какой?то почитатель сложил на итальянском языке сонет, в котором говорилось, как «спустя пять лет после того, как ужасным образом сорвана корона с чела, приходит беспокойная тень в эти горы, чтобы найти здесь1 благочестивое успокоение». Далее следовал странный призыв: «Но если не хочешь отдыха на этой земле, иди туда, роковая тень, где у тебя было отнято царство, и подними войну». Автор сонета как бы предвидел Крестьянскую войну! 1773?1775 годов. И вот в начале 1774 года дубровницкий посланник в Петербурге Ранина пишет на родину, что «в губернии Оренбург, около сибирской границы, восстал один человек, в некотором роде Степан Малый, который выдает себя за Петра Третьего». …Первые удары, которые нанесли венецианцы и турки, последовали с Адриатики. Венеция была обеспокоена судьбой своих далматинских владений, чье население открыто симпатизировало Степану. Вначале правительство республики решило обойтись без войны; которский проведатор получил предписание от суда инквизиторов в Венеции «прекратить жизнь иностранца, виновника происходящих в Черногории волнений», несколько флаконов с ядом и отравленный шоколад. Исполнителю, пусть даже и преступнику, были обещаны прощение, убежище в Венеции и 200 дукатов. Однако ни местный лекарь, ни, священник?грек, нанятые венецианцами, не смогли пробраться к Степану, которого днем и ночью охраняла стража. Степан же старался сохранить добрые отношения с республикой. «Вижу, что готовите войска для того, чтобы опустошить три общины (Майне, Побори и Браичи, перешедшие на сторону Степана), которые никому не причинили зла… Прошу не губить людей ради меня и оставить меня в покое», — писал он сенату. Эти письма не привели к успеху. Венецианцам удалось расколоть черногорские общины в Приморье, после чего вспыхнули военные действия. В апреле 1768 года четырехтысячный отряд был двинут на Майне, где собралось до 300 вооруженных сторонников Степана. Самозванец ушел в горы, и венецианское войско остановилось, блокировав Черную Гору с моря. Черногорцы остались без припасов. В письме венецианскому наместнику А. Раньеру в июле 1768 года губернатор и воеводы выразили негодование по поводу того, что их принимают за неприятелей «без всякой нашей вины, и еще турецкую силу на нас зовете». Вместе с тем они, признавались в верности Степану, называя его «человеком из царства Московского, которому мы обязаны везде до последней капли крови служить, будучи объединенными одной верой и законом, и язык у нас один. Все мы умрем.. но от Московского царства отойти не можем». В октябре 1768 года в черногорском Приморье высадились венецианские (карательные войска. Все села были заняты, народ в страхе разбегался, нача?. лись массовые репрессии. Разгром, который учинили венецианцы среди преданных Степану общин на побережье, оказался первым ударом, второй нанесли турки. В Стамбуле увидели в появлении Степана серьезную угрозу турецким интересам, ибо Черногория превращалась в крепкое государство Вскоре десять черногорских племен, находившихся под турецким управлением, восстали и признали Степана своим царем. Сам Степан не был намерен воевать с турками. Он обещал свою вассальную зависимость, убеждал, что «было бы грешно проливать столько невинной крови как турок, так и черногорцев, и хорошо, что мы живем в мире», соглашался уплатить харач и выдать заложников. Но тщетно! В январе 1768 года в Боснии и Албании стали собираться войска, а в июне с севера и юга они выступили против Черной Горы. По официальным данным, в них числилось 100?120 тысяч человек (в действительности, видимо, не более 50 тысяч). Лишь в самый последний момент с отрядом в две тысячи человек Степан занял горный проход у села Острог на притоке реки Морачи. 5 сентября османские войска окружили черногорцев и наголову разбили их, едва не захватив в плен Степана. Бросив все, он спасся бегством и на девять месяцев исчез с политической арены, укрывшись в одном горном монастыре. 24 сентября атаки турок были отбиты с большими для них потерями, на следующий же день хлынули дожди. Началась русско?турецкая война. Османская империя, не в силах вести борьбу на два фронта, вывела свои войска из Черногории. В условиях начавшейся войны поддержка со стороны угнетенных османами балканских народов приобрела для России важное значение. Правительство Екатерины II получало сведения о Степане Малом от своих дипломатов — А.М. Обрескова в Стамбуле и Д.М. Голицына в Вене. Летом 1769 года в Черногорию выехала миссия во главе с генералом от инфантерии Ю.В. Долгоруковым, которой суждено было сыграть особую роль в судьбе Степана Малого. 12 августа команда из девяти офицеров и семнадцати солдат из числа тех, кто вместе с графом А. Г. Орловым был послан в Средиземное море, под началом Ю.В. Долгорукова прибыла из Анконы на Черногорское побережье. С собою она привезла около 100 бочек пороха и 100 пудов свинца. Затем миссия, с трудом преодолевая ущелья и каменные россыпи, поднялась в горы к монастырю Брчели, где русских встретило духовенство. На следующий день под эскортом нескольких черногорцев к князю явился Степан Малый. Долгоруков не скрывал, что намеревается собрать всех черногорцев, чтобы разоблачить самозванца. Однако Степан не был склонен сдаваться без борьбы. Через несколько дней князь узнал, что он объезжает деревни и возмущает народ, а приказ арестовать его не выполнен. 17 августа на поле перед воротами Цетинского монастыря состоялась многолюдная сходка. В присутствии Долгорукова, губернатора, старшин и 2 тысяч собравшихся один из монахов огласил грамоту Василия Бркича, в которой патриарх именовал Степана обманщиком, неизвестным бродягой, «возмутителем покоя и злодеем нации». Патриарх разуверился в Степане и связал свою судьбу с русскими. Поднявшись с места, Долгоруков подтвердил, что Степан — «самозванец, плут и бродяга». Народ безмолвствовал, и князь решил, что разоблачил самозванца. После обеда был прочитан по?русски, а затем объяснен по?сербски манифест Екатерины II от 19 января 1769 года, в котором императрица объявляла христианским народам Балканского полуострова о войне России с турками и призывала их подняться за веру. Затем собравшимся был задан вопрос: «Обещает ли народ черногорский… со своей стороны верность и усердие и желает ли это утвердить присягою?» В ответ раздался громкий одобрительный крик. Началось целование креста Евангелия, которое Длилось до позднего вечера. Затем князь распорядился раздать народу 400 ду?катов и распустил всех по домам. На рассвете следующего дня к Цетинскому монастырю верхом и с обнаженной саблей в руке примчался самозванец. Его появление было встречено народным ликованием. Началась пальба из ружей, черногорцы отовсюду сбегались к своему предводителю и, окружив его, двинулись к монастырю, позабыв вчерашнюю присягу Впрочем, присяга на верность Екатерине II вовсе не исключала преданности Петру III, Степану У ворот монастыря наступил решающий момент: за кем пойдет население7 Из дневника экспедиции непонятно, как сумел добиться Долгоруков перелома в настроении народа, но дело длилось несколько часов. Наконец, престиж русского генерала взял верх. Степана отвели в монастырь, обезоружили и стали допрашивать перед всеми собравшимися. И тут?то события повернулись для самозванца самым неблагоприятным образом. Он поступил необдуманно, дав себя обезоружить (в глазах черногорца это уже само по себе являлось бесчестием). Не исключено, что в ответ на вопрос Долгорукого, «кто ты таков и откуда родом», он признался в своем подлинном происхождении. Как бы то ни было, черногорцев охватила ярость, раздались крики: «Повесить!», «Изрубить на куски!» Русским с трудом удалось удержать толпу от самосуда. Самозванец оказался в тюрьме. Долгоруков продолжал рассылать письма воеводам соседних областей, в турецкие Боснию и Герцеговину, готовил выступления против турков. Отстранив самозванца, Ю.В. Долгоруков, по сути, продолжал его политику. Однако добиться успеха ему не было суждено, так как отношения между генералом и местным населением стали неожиданно портиться. Оказавшись перед лицом трудностей, Долгоруков стал искать надежных советников. В октябре пошли слухи, что он регулярно встречается с сидящим под замком Степаном А 24 октября русская миссия покинула Цетинский монастырь и двинулась к морю, где ее ждало заранее нанятое судно. Русских сопровождали около 50 взятых на службу черногорцев, патриарх Василий, митрополит Савва и… Степан Малый Степану была возвращена свобода, пожалован чин и подарен мундир русского офицера. Долгоруков объявил, что оставляет его начальником в Черногории. Всю ночь на 25 октября русские шли «на голос Степана, который… лучше других знал дорогу». Черногорцы остались недовольны русским генералом. В одном из писем Екатерине II они писали, что с помощью Долгорукова надеялись освободиться от власти турок, а «генерал Долгоруков такой уехал от нас». Отныне Степан стал признанным правителем страны. Уже в последние дни своего пребывания в Черногории русские заметили, что возросло влияние Степана в народе. Еще находясь под замком в Цетинском монастыре, он сумел внушить окружающим мысль о том, как уважают его русские. «Смотрите, — говорил он охранявшим его русским солдатам, — сам Долгоруков признал меня царем, он поселил меня выше себя, на втором этаже, а сам поселился внизу». Когда распространились слухи об отъезде русских, первой реакцией черногорцев было узнать о судьбе Степана. Цетинский воевода с полусотней людей силой ворвался в монастырь; обнаружив, что комната Степана пуста, нападавшие пришли в отчаяние («Теперь черногорцы погибли1»). Неудивительно, что стоило русским погрузиться на корабль и отплыть — и Степан снова взял управление в свои руки. А. Г. Орлов еще питал какие?то надежды на восстание против турок В феврале 1770 года он отправил в Котор капитана Средаковича (его венецианцы не пропустили в Черногорию). Но Степан и не думал поднимать народ на какое?либо активное выступление. Более того, он разослал письма всем черногорским племенам, запрещая нападать на венецианцев. Правда, сношений с русскими он не прекратил, турецкие документы упоминают какого?то монаха, который привозил Степану письма от русских из Италии, а весной 1771 года Степан отправил к Орлову своего старого доверенного, монаха Феодосия Мркоевича. Но Степана Малого ждал новый удар. Осенью 1770 года, когда он руководил прокладкой дороги, рядом с ним взорвался заряд пороха. Степан был изувечен и потерял зрение. Его отнесли в монастырь Брчели, где он, искалеченный и слепой, оставался два последних года своей жизни. Но, как ни странно, он не стал политическим трупом. С ним советовались, к нему приезжали, он явно сохранял какие?то остатки былого авторитета. И венецианцы, и турки продолжали видеть в нем какую?то опасность; недаром наемные убийцы по?прежнему шныряли вокруг его дома. В октябре 1773 года наступила развязка: грек Станко Класомунья, взятый Степаном на службу и подкупленный скадарским пашой, ночью перерезал ему горло. После смерти Степана некоторые черногорские старшины предложили отправить в Петербург его одежду и оружие, а некий житель Боки Которской потребовал у Екатерины II пенсию на том основании, что в свое время служил ее «мужу». В последние годы жизни Степану Малому удалось осуществить то, к чему он так долго стремился, — установить деловое сотрудничество с русскими властями. Фактически он был признан правителем Черногории. По иронии судьбы, Степан Малый?"Петр III" вел переговоры по этому поводу с адмиралом А.Г. Орловым — тем самым, который убил в Ропше настоящего Петра III…... смотреть

СТЕПАН МИХАЙЛОВИЧ БАГРОВ ("СЕМЕЙНАЯ ХРОНИКА" И "ДЕТСКИЕ ГОДЫ")

- "Дедушка". "Был не только среднего, а даже небольшого роста; но высокая грудь, необыкновенно широкие плечи, жилистые руки, каменное, мускулистое тело обличали в нем силача. В разгульной юности, в молодецких потехах, кучу военных товарищей, на него нацеплявшихся, стряхивал он, как брызги воды стряхивает с себя коренастый дуб после дождя, когда его покачнет ветер". Позднее проявлял ту же "твердость духа и бесстрашную отвагу" и "нрав имел горячий". "Правильные черты лица, прекрасные большие темно-голубые глаза, легко загоравшиеся гневом, но тихие и кроткие в часы душевного спокойствия, густые брови, приятный рот - все это вместе придавало самое открытое и честное выражение его лицу; волосы у него были русые".<p class="tab">Небогатый помещик, владелец 180 душ. Считал себя и свое семейство "людьми деревенскими, простыми", город и городское общество для него были "чем-то чуждым и страшным". "Мы, брат, - говорил он сыну, - не широки в перьях; только что сыты, а доходов больно мало". Служил "не очень долго" в военной службе и "вышел в отставку каким-то полковым квартирмейстером", но "ставил свое семисотлетнее дворянство выше всякого богатства и чинов". "Древность дворянского происхождения" рода Багровых "была его коньком". Степан Михайлович производил "свой род, Бог знает по каким документам, от какого-то варяжского князя". "Не женился на одной весьма богатой и прекрасной невесте, которая ему очень нравилась, единственно потому, что прадедушка ее был не дворянин", и взял себе в жены "небогатую девицу", но "также из старинного дворянского рода". Невесту, выбранную сыном, дочь "первого лица, первой власти в целом крае", Степан Михайлович нашел "не парой и не с руки", потому что она "дворянка вчерашняя". На единственного сына смотрел как на единственную отрасль и надежду дворянского своего рода. Когда генерал без всякой вины жестоко отколотил Алексея Степановича палками, несмотря "на его древнее дворянство", Ст. Мих. "не понравилась эта шутка". Он жаловался кому-то и "взял сына в отставку". "Продолжение древнего рода Багровых, потомков знаменитого Шимона, было постоянным предметом дум и желаний старика, смущало спокойствие духа, торчало гвоздем у него в голове". Получив известие о рождении у сына дочери, остался недоволен, т. к. дочерей считал ни за что: "что в них проку! ведь, они глядят не в дом, а из дому. Сегодня Багровы, а завтра Шпыгины, Малыгины, Поповы, Колпаковы". "Вот еще семь верст киселя есть! ехать крестить девочку! Каждый год пойдет родить дочерей, так не наездиться", - с досадой сказал Ст. Мих., узнав о рождении внучки и запретил дочери ехать в Уфу на крестины. Известие о смерти внучки он принял весьма равнодушно: "вот есть о чем убиваться, об девчонке, этого добра еще будет!" Когда же в Багрово привезли весть о рождении внука, проворно вскочил с постели, босиком подошел к шкапу, торопливо вытащил родословную, взял из чернильницы перо, провел черту от круга с именем "Алексей", сделал кружок на конце своей черты и в середине его написал: "Сергей".</p><p class="tab">"Не получил никакого образования, русскую грамматику знал плохо". "Служа в полку, еще до офицерского чина выучился он первым правилам арифметики и выкладке на счетах, о чем любил говорить даже в старости". Из книг в доме Степана Михайловича "водились только календари да какие-то печатные брошюрки о "Гарлемских каплях" и "Эликсире долгой жизни". Докторов звал "людоморами" и говорил, что они ничего не смыслят и поганят душу человеческую бусурманским питьем. "Если конину есть православному человеку запрещено, то как же пить молоко нечистого животного (кумыс)?" - говорил он. Выражался грубо, по-топорному, но умел "тонко понимать". "Неясно понимаемые им чувства и мысли не облекались в приличное слово, и ограничивался он обыкновенными пошлыми выражениями, тем не менее исполненными вечных нравоучительных истин, завещанных нам опытною мудростью давно живущего человечества и подтверждаемых собственным нашим опытом". - "Руби дерево по плечу, - говорил он сыну. - Взять жену умнее себя - беда: будет командирша". - "Повелевать жене не приходится, а то будет худо". - "Не балуй ее, сейчас останови и вразуми, что это не годится: пожури, но сейчас же прости, не дуйся, не таи в душе досады, если чем недоволен, выскажи ей все на прямые денежки; но верь ей во всем". Он говорил невестке: "Жена должна обходиться с мужем с уваженьем". "Чти его". "Не станешь почитать мужа - пути не будет". Дочь для отца, по мнению Степ. Мих., "должна все претерпеть и даже виду неприятного не показывать". - "Поклониться - голова не отвалится", - говорил Ст. Мих. Несмотря на свою грубость, "мог быть способен к внешнему выражению самой нежной, утонченной заботливости"; во время болезни невестки за нее "сильно перетревожился" и вообще "относился к ней с нежностью". Жил просто, но кушанья готовилось впятеро больше, чем нужно. "Около крыльца, на котором любил сидеть Степан Михайлович, потиралось и почесывалось" "несколько запачканных свиней" и лакомились раковыми скорлупками и всякими столовыми объедками, которые без церемонии выкидывались у того же крыльца; заходили также коровы и овцы ("двор не был обгорожен"); разумеется, от их посещений оставались "неопрятные следы", но "Степан Михайлович не находил в этом ничего неприятного, а напротив, любовался, глядя на здоровый скот как на верный признак довольства и благосостояния своих крестьян". Хозяйский глаз его всем любовался. Был знаток "всякого хозяйственного дела, но не торчал день и ночь при крестьянских работах, не стоял часовым при ссыпке и отпуске хлеба; смотрел редко да метко", "неусыпно и неослабно и за крестьянскими и за господскими работами". Сам поехал для осмотра новых мест за Волгу в Уфимское наместничество, сам живо и горячо принялся за все приготовления к немедленному переселению крестьян и сам "отправился" за ними. "Все было им самим заведено, устроено". Поутру до обеда, несмотря на жар, объезжал поля, и свои, и крестьянские, чтобы "знать самому, у кого уродился хлеб хорошо и у кого плохо". На паровом поле приказывал "возить себя взад и вперед по вспаренным десятинам. Это был его обыкновенный способ узнавать доброту пашни; всякая целизна, всякое нетронутое сухое местечко сейчас встряхивало качкие дроги, и если Степан Михайлович бывал не в духе, то на таком месте втыкал палочку или прутик и посылал за старостой". На мельнице "мигом увидел все недостатки в снастях или ошибки в уставе жерновов", т. к. "хорошо разумел мельничный устав" и "все тонкости этого дела". За каждое дело, как бы ни было оно хлопотливо и трудно, брался "живо и горячо"; нетерпеливому характеру Степана Михайловича были свойственны "неутомимость и жар". "Крестьяне горячо любили своего барина"; в ответ на его отчаянное горе все кричали единогласно, что "все едут и пешком идут выручать Праск. Ивановну". Крестьяне отзывались о нем, как "об отце и благодетеле, как о строгом, вспыльчивом, справедливом и добром барине и никогда о нем без слез не вспоминали". Он сам о крестьянах "рассуждал по-своему": "наказать виноватого мужика тем, что отнять у него собственные дни, - значит вредить его благосостоянию, то есть своему собственному; наказать денежным взысканием - то же; разлучить с семейством, отослать в другую вотчину, употреблять в тяжелую работу - то же и еще хуже, ибо отлучка от семейства - несомненная порча. "Расправа" у Степана Михайловича производилась немедленно: "калиновый подожок" всегда бывал с ним. "Любили его и дворовые люди", чаще всех испытывавшие его гнев. Когда Ст. Мих. был в добром расположении духа и "весело кушал", в залу "набивались все дворовые мальчишки и девчонки" "за подачками", и Ст. Мих. щедро оделял всех. В добром расположении духа он "балагурил, шутил и смеялся со своей прислугой" и велел подносить крестьянам, приходившим на господский двор, "по серебряной чарке" домашнего крепкого вина.</p><p class="tab">Соседи уважали его "не меньше, как волостного начальника". В несколько лет Степан Михайлович умел снискать общую любовь и глубокое уважение: во всем околотке "не было человека, кто бы ему не верил; его слово, его обещание было крепче и святее всяких духовных и гражданских актов". "Co всех сторон к нему ехали за советом, судом и приговором". "Он был истинным благодетелем дальних и близких, старых и новых своих соседей". "Полные амбары Степана Михайловича" "были открыты всем - бери что угодно". "Сможешь - отдай, при первом урожае; не сможешь - Бог с тобой", - с такими словами раздавал Багров "щедрою рукою хлебные запасы на семены и емены". "Человек самой строгой и скромной жизни", С. М. был "истинным оракулом обширного Оренбургского края". "Кривда и неправда", беспутство и лесть поселяли отвращение в целомудренной душе Степана Михайловича. "Необразованный, грубый по наружности, но разумный, добрый, правдивый, непреклонный в своем светлом взгляде и честном суде, - человек, который не только поступал всегда прямо, но и говорил всегда правду". "Прямому его сердцу противен был всякий низкий и злонамеренный поступок". Правду говорил без обиняков, т. к. не любил ничего держать на душе", и "если замечал обман, то уже не спускал никому". "Надувание добродушных башкирцев (у которых тогда за бесценок скупали русские целые урочища земель) "ему не нравилось", и он решил поступить с ними "честно": "купил землю у помещицы и заплатил так дорого, как никто тогда не плачивал, по полтине за десятину". "Только правдою можно было получить отнего все". "Кто раз солгал, раз обманул, тот и не ходи к нему на господский двор; не только ничего не получишь, да в иной час дай Бог и ноги унести". За то что дочь "солгала и заперлась в обмане", он пришел в такой гнев, что "не только виноватая, но все домашние убежали из дома". На предложение двоюродной сестры передать все богатство в род Багровых Степ. Мих. отвечал: "чтоб я покорыстовался чужим добром и взял имение мимо законных наследников... нет, этому не бывать, и никто про Степана Багрова этого не скажет".</p><p class="tab">Спокойную жизнь предпочитал всему и "домашние кляузы ненавидел"; "ненавидел и боялся, как язвы, слова тяжба". Для того, чтобы положить конец "ссорам в разнопоместной вотчине с мелкопоместными своими родственниками за общее владение землей", решился сам переселиться, но "не поддался обольщению своих первых впечатлений и, узнав покороче на месте, что покупка башкирских земель неминуемо поведет за собою бесконечные споры и тяжбы", "решился купить землю, прежде купленную другим владельцем, справленную и отказанную за ним судебным порядком, предполагая, что тут уже не может быть никакого спора". Слухам о том, что Михайло Максимович "больно не хорошо живет" не поверил и отвечал жене: "только развесь уши, так, пожалуй, и церковную татьбу взведут на человека". "Наушничанья" и сплетен не терпел и не любил "путаться в чужие дела". "Россказням людей, своими глазами ничего не видавших, он никогда не верил", но, "будучи заклятым врагом, ненавидя всякую ложь, даже малейший обман, утайку", "любил слушать безвредное лганье и хвастанье (как он выражался) людей простодушных, предающихся с каким-то увлечением, с какой-то наивностью, даже с верою, небылицам своего воображения". В добром расположении духа охотно слушал "были, небылицы и нелепые сплетни" Флены Ивановны, охотно беседовал с Афросиньей Андреевной и с Аксюткой "разговаривал целые часы". - "Прилгано мною, а может и есть правда! - говорил Ст. Мих.; но, услышав рассказ Афросиньи Ивановны об одной знатной даме, ездившей к Троице и давшей обещание назвать своего нового ребенка "Сергием", велел сыну и невестке, чтобы они "дали обет, если у них родится сын, назвать его Сергием, п. ч. "в доме Багровых Сергия еще не было".</p><p class="tab">У него было, "кроме здравого ума и светлого взгляда", "нравственное чутье людей, честных, прямых и правдивых, которое чувствует с первого знакомства с человеком неизвестным - кривду и неправду его, для других незаметную, которое слышит зло под благовидною наружностью и угадывает будущее его развитие". "Ласковые речи и почтенный тон Куролесова не обманули Ст. Мих., и он сразу отгадал, что тут скрываются какия-то плутни". "Дрянь человек и плут", - отозвался Ст. Мих. о Куролесове после первой их встречи. Жену свою "знал наизусть" и, "когда был весел, звал Аришей и Ариной, когда был сердит". "Он никогда не целовал ее руки, а свою давал целовать в знак милости", но в важных случаях жизни спрашивал: "Ну что, Ариша, что у тебя на уме бродит?" - "хотя и плохо верил женским справкам и донесениям". До всех родственников своей супруги, до всей неклюдовщины, как он называл их, Степан Михайлович был "большой неохотник". Он "мало понимал романическую сторону любви", и "мужскую гордость Ст. Мих. оскорбляла влюбленность сына, которая казалась ему слабостью, унижением, дрянностью в мужчине". "Красивая девица может приглянуться мужчине. В этом беды еще никакой нет, - говорил он сыну; - но я вижу, что ты чересчур уже врезался, а это уж не годится". Свою двоюродную сестру, круглую сироту, любил горячо, "не менее дочерей", называл ее "сестричкой-сироткой" и был "очень нежен с нею по-своему" - "по душе она пришлась ему своими свойствами"; он сам уговорил ее после смерти мужа уехать из Багрова, как ни грустно было Ст. Мих. расставаться с сестрицей ("У нас жизнь скучная", "ты человек еще молодой, ты богата, ты не привыкла к такой жизни").</p><p class="tab">"Все замечал и ничего не забывал: и хитрости жены, и проделки дочерей. Он знал и то, что дочери готовы обмануть его при всяком удобном случае, и только от скуки или для сохранения собственного покоя, разумеется будучи в хорошем расположении духа, позволял им думать, что они надувают его", но "при первой же вспышке гнева" высказывал все дочерям "без пощады, в самых нецеремонных выражениях, а иногда и бивал дочерей за обман". К невестке, которая "сама была женщина сильного характера, относился с нежностью". Он, "не сочинитель и не писака", "с трудом писавший по-старинному", весьма оценил первое письмо своей будущей невестки, против которой был раньше настроен враждебно. - "Ну и умница и должно быть горячая душа!" И на замечание старшей дочери ("что и говорить, батюшка, книжница: мягко стелет, да каково-то будет спать") прикрикнул на нее зловещим голосом и, "вопреки всяким церемониям", ответил письмом, называя Софью Николаевну "милой, дорогой и разумной". При встрече с нею "поглядел ей пристально в глаза, из которых катились слезы, сам заплакал, крепко обнял, поцеловал" и сказал: "Славу Богу, пойдем же благодарить его". Но и на нее Ст. Мих. рассердился, когда она родила дочь вместо ожидаемого внука, хотя "очень хорошо знал, что гневаться было не на кого, но в первые дни не мог овладеть собою. Прогневался он и на докторов, не сумевших помочь Софье Николаевне. Во время вспышек гнева благодетельный и даже симпатичный, человек омрачался иногда такими вспышками гнева, "которые искажали в нем образ человеческий и делали его способным на ту пору к жестоким отвратительным поступкам". После бури "валился на постель и впадал в глубокий сон"; иногда, после сильного словесного приступа, вместо "толчка калиновым подожком" "или пинка ногой, даже стулом" Степан Михайлович только смеялся; после бури бывал "светел и ясен", и во вчерашием диком звере сегодня просыпался "человек". "Признаки грозы на лице Степана Михайловича" (когда, по обыкновению, у него кривилась голова в сторону, сдвигались брови и он косился на всех неласково) всех домашних "обдавали холодом", и все прикусывали язычки. Тогда Степан Михайлович "или молчал, или давал ответы далеко не учтивые".</p><p class="tab">Был "больно крут, но разумен". Приказания его коротки: "сказано - сделано". Запретил сыну жениться на Зубиной, но, когда получил умоляющее письмо от него, "долго сидел, чертя калиновым подожком какие-то узоры на полу", но "скоро смекнул, что дело плохо" и что ничто "не вылечит от любви сына". - "Ведь не позволим, так нам не видать Алексея, как ушей своих: или умрет с тоски, или на войну уйдет, или пойдет в монахи и род Багровых прекратится". "Самолюбие", "упорный дух" и "железную волю" победили "отцовская любовь" и "разумность".</p><p class="tab">Сам был горяч до бешенства, но недобрых, злых и жестоких без гнева людей "терпеть не мог". Он бывал в горячности "жесток", но "строг был только в пылу гнева: прошел гнев, прошла и вина". "За толстое белье" не раз бивал свою жену и "изрубил на пороге своей комнаты все белье, сшитое из оборочной льняной холстины", но покорился. Если, бывало "прозевают его возвращение с поля" и "не успеют подавать обеда вовремя, от этого происходили печальные последствия". Во время гнева Ст. Мих. "весь дрожал, лицо дергали судороги, свирепый огонь лился из его глаз, помутившихся, потемневших от ярости". Домашние убегали из дома и прятались; "двое слуг водили его под руки", и "он бушевал на просторе". "Когда дочь солгала и заперлась в обмане и жена кинулась ему в ноги, прося помилования", Ст. Мих. пришел в ярость. Жену он "таскал за волосы". "Подайте мне ее (дочь) сюда!" - вопил он задыхающимся голосом. Узнав, что Прасковья Ивановна повенчана с Куролесовым, обратил все свое бешенство на Бактееву; повыведав, что его жена и дочери действовали заодно с Бактеевой и приняли от Куролесова подарки, пришел в такой гнев, что Бактееву назвал "старой мошенницей", сказал, что "она продала свою внучку разбойнику Мишке Куролесову, который приворожил ее нечистою силой". Возвратясь домой, подарки "отослал к старухе Бактеевой для возвращения кому следует, и после этого старшие дочери долго хворали, а у бабушки не стало косы", и "целый год ходила она с пластырем на голове". "Молодым же Куролесовым он дал знать, чтоб они не смели к нему и глаз показывать, а у себя дома запретил поминать их имена". Сестру свою, вышедшую замуж против его воли, он простил и даже примирился с Куролесовым, узнав, что тот "ведет себя хорошо и занимается устройством имения жены своей", но мнения своего о нем не переменил: "Хорош парень, ловок и смышлен, а сердце не лежит", - отзывался Степ. Мих. о Куролесове, но "вообще был им доволен", а его хозяйство нашел "в отличном порядке"; услышав о "поганых делах" Куролесова, не хотел уведомлять ничего не знавшую о них сестру, так как "если она узнает истину, то вряд ли поправит дело, а будет только убиваться с горя понапрасну". О самом же Куролесове решил: "пусть сломит себе шею или попадет в уголовную - туда ему и дорога. Этого человека один только Бог может поправить. Крестьянам жить у него можно, а дворовые все негодяи, пускай терпят за свои грехи". И только узнав, что Парасковья Ивановна избита мужем "до полусмерти" и заперта им в подвал, "вскочил как безумный".</p><p class="tab">Критика: 1) "Ст. Мих. вовсе не был дурным исключением из своих собратий; напротив, если он и отличался от других подобных ему помещиков, то именно отличался своими хорошими качествами. Он обладал твердой волей, неизменною правдивостью, практическою сообразительностью; он требовал только должного (по крайней мере, согласно его понятиям); он благодетельствовал крестьянам в голодные годы, рассуждая, что благосостояние крестьян есть вместе и его собственное благосостояние. Все это - такие качества, которые не у всех помещиков можно было найти в то время. Своими добродетелями Степан Михайлович заслужил общее уважение и даже любовь, что опять не всякому помещику удается. Но при всем этом, посмотрите, что сделало из этой твердой и благородной натуры то положение, в каком он находился. Его понятия о чести, добре и правде перепутаны, его стремления мелки, круг зрения узок, страсти никогда не сдерживаются рассудком, внутренняя сила, не находя себе правильного, естественного исхода, разражается только домашнею грозою. Мы не говорим уже об этих диких вспышках, когда Степан Михайлович стаскивал волосник с своей старухи-жены и таскал ее за косы, - если только она осмеливалась попросить за свою дочь, на которую старик рассердился; в этих вспышках ясно выражается произвол, к которому всегда приводило человека полное, безответное обладание людьми, безгласными против его воли. Можно конечно объяснить припадки гнева в старике Багрове тем, что таков уж его характер был, что он не мог сдержать себя. Но отчего же, спросим мы - с распространением образования перевелся в дворянстве и обычай бить своих жен? Разве теперь уже вспыльчивых характеров нет? И неужели русский человек имеет более пылкие страсти, нежели все образованные народы?"</p><p class="tab">2) "Характеры, подобные старому Багрову и Куролесову, неизбежны при тех бытовых отношениях, при той нравственной обстановке, в какой находились эти люди. По общему психологическому закону при недостаточном развитии одних способностей души сила развития обращается на другие, которые встречают менее препятствий, а следствием неравномерности влияний бывает всегда одностороннее развитие. Какие же влияния могли благоприятствовать развитию нравственных начал и здравых понятий в людях, находившихся в положении Багрова и Куролесова? Оба они служили в полку. Степан Михайлович даже русскую грамоту знал плохо и любил хвалиться тем, что умел считать на счетах; Куролесов же, хотя умел писать бойко и знал кое-что, но никакого солидного образования тоже не получил. Да и на что ж им было образование, когда они с малолетства чуяли возможность простым и даровым способом удовлетворять всем потребностям жизни? На что им были какие-то нравственные начала, когда они видели впереди сферу, в которой они будут полными, бессудными господами, а их воля будет законом для окружающих? Произвол, господствовавший встарь в отношениях помещиков к крестьянам и особенно дворовым, существовал совершенно независимо от того, вспыльчив был барин или нет. Произвол этот был общим, неизбежным следствием тогдашнего положения землевладельцев. Еще более же он увеличивался их необразованностью, которая опять, как известно, обусловливалась их положением. Какое сознание прав человека могло развиться в том, кого с малых лет воспитывали в той мысли, что у него есть тысяча, или сотня, или десятки (все равно) людей, которых назначение - служить ему, выполнять его волю, и с которыми он может сделать все, что хочет? Естественно, что человек, пропитанный такими внушениями, привыкал ставить самого себя центром, к которому все должно стремиться, и своими интересами, своими прихотями мерил пользу и законность всякого дела. Еще в недавнее время жили такие понятия, и даже наш знаменитый писатель [Гоголь. "Переписка с друзьями ("Русский помещик"). Сочин. Т. IV, изд. 10-е. Ред.], от которого ведет свое начало современное направление литературы, писал к помещику советы о том, как ему побольше наживать от мужиков денег, и советовал для этого называть мужика бабою, неумытым рылом и т. п. Бить не советовал только потому, что "мужика этим не проймешь: он к этому уже привык!" Но в то время, когда мысли были высказаны, энергическое обличение уже встретило их со всех сторон, и весь авторитет писателя, как он ни был велик, не спас его от сарказмов, крайне ядовитых по своей справедливости. - Не то было в старину. Тогда многие помещики считали единственным здравым началом в управлении крестьянами - старание получить от них сколько возможно более выгоды. Под этот уровень подходили все помещичьи натуры, за весьма немногими исключениями. Зверски жестокий, буйный и пьяный Михаил Максимыч Куролесов в два-три года поправил расстроенное хозяйство, оставив себе по себе память, что он крутенек. Главным из употребленных им средств улучшения хозяйства было переселение крестьян на новые места. Багров сделал то же самое с своими крестьянами, по тому же расчету собственных выгод. Его не остановили вопль и плач крестьян, "прощавшихся навсегда со стариною, с церковью, в которой крестились и венчались, и с могилами дедов и отцов". Его не удержала мысль о трудностях, которые должны встретить крестьяне, переселяясь с лишком за четыреста верст со всем своим хозяйством. Он не подумал о том, что, как замечает автор записок о нем, "переселение, тяжкое везде, особенно противно русскому человеку; но переселение тогда, в неизвестную бусурманскую сторону, про которую между хорошими ходило много и недобрых слухов, где по отдаленности церквей надо было и умирать без исповеди и новорожденным младенцам долго оставаться некрещеными - казалось делом страшным". "Степан Михайлович не думал ни о чем этом, точно так же, как не думал о нравственном значении своих поступков, когда осматривал свое паровое поле, обработанное крестьянами, и употреблял следующую хозяйственную меру: он приказывал возить себя взад и вперед по вспаханным десятинам. Это был его обыкновенный способ узнавать доброту пашни: всякая целина, всякое нетронутое сохою местечко сейчас встряхивало качкие дроги, и если он бывал не в духе, то на таком месте втыкал палочку или прутик, посылал за старостой, если его не было с ним, и расправа производилась немедленно". ("Сем. хр."). Принцип, управляющий его действиями, очевиден: надо действовать строгостью, чтобы хозяйство хорошо шло. При этом принципе никакие философские размышления о правах человека, никакие экономические соображения о труде, задельной плате и т. п. не могли иметь места". (Добролюбов. Сочинения, т. I).</p><p class="tab">3) "Ужасен старик Багров в своем некультурном гневе и дикой необузданности, грозной для всех окружающих. Но в описаниях внука он вышел иным, и вы чувствуете в нем особую мощь и своеобразную красоту. Ибо всевластный и деспотический, он в трудные минуты жизни не искал зато ничьего совета, он всех прогонял от себя калиновым подожком и оставался один. В своем тяжелом одиночестве он за всех думал, за всех и для всех устраивал. И вставал он в четыре часа утра. Что-то первобытное, цельное и древнее есть в этом старике, и в раскатах его безудержного гнева слышится все та же стихия, та же природа, которая потом из его внука сделала охотника. И как трогательна его забота о том, чтобы не прервался древний род Шимона, чтобы он, так сказать, прирожденный и типичный предок, имел потомков! Когда ему сообщили, что родился у него внук, то первым его движением было перекреститься; потом в родословной, от кружка с именем "Алексей", он сделал кружок на концах своей черты и посредине его написал Сергей, - точно он предчувствовал, что этот Сергей спасет его для бессмертия и покажет русскому народу его неуклюжую, крепкую фигуру. И, может быть, в той нежной привязанности, которую он неожиданно испытал к матери Сергея, своего внука и своего певца, к этой горожанке, проникшей в его деревенскую первобытность, сказалось глубоко заложенное под грубой оболочкой смутное тяготение к эстетическому, к изящному началу жизни, к той силе, которая сделала его дедом и прадедом писателей, натур одухотворенных и тонких: это ничего, что прежде мужская гордость старика оскорбилась влюбленностью сына". (Ю. Айхенвальд. Силуэты, т. I.).</p><p class="tab">4) "Степан Михайлович - это олицетворение доблести старого поколения, пропадающего с каждым днем, выражение той нравственной высоты, которая была ему доступна, а вместе и выражение его недостатков. Степан Михайлович - патриарх в своем семействе и в своем поместье, перед волей его трепещут все, от мала до велика: но он патриарх не по одной только власти родоначальника, главы дома, хозяина. Он выше всех окружающих его и по строгим понятиям о чести, правде, прямоте, за которыми неусыпно следит кругом себя; он строго наказывает малейшее отступление от той нравственной идеи, которой может считаться живым и единственным представителем. Все окружающие выросли под его мощной рукой и зорким глазом; те, которые пришли извне, подчинились его влиянию до потери всякого самостоятельного чувства; понудительных средств тоже немало находилось в его руках, и не скуп был он на них, по-видимому, и со всем тем как власть его, так и нравственное направление беспрестанно нарушаются и даже, судя по некоторым намекам, еще смелее в тех случаях, где они сильнее требовали подчиненности и уважения". "Степан Мих. есть олицетворение одной власти в семействе, и ею только связывается с членами его, за исключением кровной любви, не всегда достаточной для правильного воспитания людей, как мы знаем из обыденных примеров слепой любви отцов и матерей к детям. Нравственных начал он не делил с ними благодушно, из глубины сердца, а думал вызвать их и укрепить одной властью. Глава дома в этом духе уже носит в самом себе свое осуждение и начало неуспеха в благих намерениях. Он также сам собою доказывает невозможность продолжения системы в будущем, в наследниках. Форма, внешний устав благонравия были для него важнейшим делом воспитания, и, действительно, случается иногда, что форма, подчиняя молодую душу, вызывает под конец и самое содержание; но это совершается чрезвычайно медленно и притом с опасностью чего-либо не досмотреть в форме, сделать послабление в требованиях - и тогда прощай вся долгая работа образования ума и сердца! Кто же не может сделаться всегдашним и повсеместным сторожем впечатлений человека, особенно такого, который спешит набрать впечатлений отовсюду? Большею частию наружная форма признается тогда подвластною, как необходимость, соблюдается как устав, а мысль и сердце гуляют по проселочным дорогам, колючим и бойким, что именно и случилось с женской частью семейства Багрова. Вот почему нравственное распадение в недрах его нас не удивляет: оно совершенно естественно; вот почему также нисколько не огорчает нас и постепенное уничтожение в жизни типов, подобных Степану Михайловичу, несмотря на нравственное достоинство их. Они отходят к прошлому, к истории, конечно, с сочувствием нашим, но без малейшего сожаления. Место их должны занять другие люди, которые отыщут лучший способ для семейного устройства - в убеждении, что нравственные начала, внушенные открытым сердцем главы дома, развиваются потом вообще всеми членами его. Багров все-таки существо эгоистическое: он верует в одно действие своей власти, наслаждается ею и ею испорчен". (Анненков. "Восп".).</p><div align="right"></div>... смотреть

СТЕПАН МИХАЙЛОВИЧ ВОЗНЯК

див. Возняк, Степан Михайлович

СТЕПАН МИХАЙЛОВИЧ КУЛЬБАКИН

1873-1941) педагог, лингвист, деятель общественно-педагогического движения Российского Зарубежья. Профессор Новороссийского и Харьковского университетов. Член-корреспондент Российской Академии наук (1919), специалист в области славянского языкознания. С 1920. г. в эмиграции в Югославии. Представлял русские общественные педагогические организации Югославии в Педагогическом бюро по делам начальной и средней русской школы за границей. Основные сочинения; «Грамматика церковнославянского языка» (1913), «Украинский язык. Краткий очерк фонетики и морфологии» (1919), «О типе средней школы и учебном плане» (1924).... смотреть

СТЕПАН ("МУМУ")

Крепостной лакей. "Дюжий парень", "услужливый". Спал в передней, на конике, "в положении убитого воина на батальной картине, судорожно вытянув обнаженные ноги из-под сюртука, служившего ему вместо одеяла".... смотреть

СТЕПАН ОЛЕКСІЙОВИЧ КОШАРНИЙ

див. Кошарний, Степан Олексійович

СТЕПАН РАЗИН

Знаменитый казачий атаман Степан Разин родился около 1630 г. в семье домовитого донского казака Тимофея Рази. Мать его, по преданию, была пленной турчанкой; от нее он научился турецкому и татарскому языкам. О молодых годах и характере Разина известно немного. Сообщают, что он имел крепкое телосложение и был по натуре человеком предприимчивым, деятельным и удалым. От природы он имел яркий дар красноречия, а личности его была свойственна какая-то непреодолимая внутренняя сила, перед которой не могла устоять даже самая буйная толпа — он смирял ее одним словом, если не взглядом. В 1658 г. в составе донской станицы Разин некоторое время нес службу в Москве, а в 1663 г. во главе отряда донцев принимал участие в большом походе против крымских татар и бился с ними при Молочных Водах на Крымском перешейке. Но широкая известность пришла к Разину четыре года спустя, когда, собрав вокруг себя казацкую голытьбу со всего Дона, он предпринял дерзкий поход в Персию. Началось все с того, что в апреле 1667 г. разинцы на четырех стругах направились вверх по Дону, туда, где он сближается с Волгой. Перебравшись в Волгу, они напали на весенний караван с хлебом, идущий в Москву. Начальника стрелецкого отряда казаки изрубили, а приказчиков повесили. Остальным Разин сказал: «Идите себе, куда хотите… а кто хочет идти со мною, тот будет вольный казак. Я пришел бить бояр да богатых господ, а с бедными и простыми готов, как брат, всем поделиться». После этой речи все рабочие и простые стрельцы пристали к нему. Разин завладел судами и всем имуществом, какое было на них, и двинулся вниз по течению уже на тридцати стругах. По пути казаки проплыли под стенами Царицына. Со стен города по ним палили из пушек, но не причинили никакого вреда. Спустившись до устья Волги, казаки вдоль северных берегов Каспийского моря добрались до Яика и подступили к Яицкому городку. Сил для штурма его укреплений у них не было, и Разин решил действовать хитростью. Спрятав неподалеку свою ватагу, он с сорока товарищами попросился в город на ночлег, а ночью напал на стражу и отворил ворота. Овладев городом, казаки казнили стрелецкого голову Яцина и всех начальных людей (всего 170 человек), а остальным предложили влиться в их войско. Когда прошел слух об успехах Разина, к нему стали собираться разбойничьи ватаги с Днепра, Дона, Терека и со всей южной Руси. Среди прочих пришел на Яик атаман Сережка Кривой, за ним явился Алешка Протакин с двумя тысячами конных, а с Украины прибыли четыре сотни запорожцев во главе с каким-то Бобой. Войско Разина достигло внушительных размеров. Весной 1668 г. он вышел в море и ограбил все персидские города и деревни от Дербента до Баку. В июле разинцы достигли Гилянского залива и тут узнали, что против них готовится выступить персидский флот. Разин пустился на новую хитрость: он объявил персам, будто бежал со своими людьми от московского государя и желает теперь поступить в подданство шаха. Выдумка удалась: казакам дозволили отправить свое посольство в Испаган. Пока персы ждали исхода переговоров, казаки внезапно напали на богатый город Фарабат, взяли его, разграбили и сожгли до основания, разорили увеселительные шахские дворцы, выстроенные на берегу моря, перебили множество жителей и набрали без счета пленньїх. Затем Разин заложил на полуострове против Фарабата деревянный городок и остался тут зимовать. В начале 1669 г. он подался к восточным берегам моря и принялся опустошать их. В июле явился персидский флот из семидесяти судов. Разинцы напали на персов и после жестокой битвы обратили их в бегство, однако сами потеряли в этом деле до пятисот человек. Вследствие этого, а также из-за начавшихся болезней, атаман принужден был вести свой флот в устье Волги. Воевода князь Львов с отрядом стрельцов стерег реку, однако согласился пропустить Разина на Дон при условии, что он возвратит захваченные в позапрошлом году струги и пушки, а также отпустит всех бывших у него служилых людей. Разин отдал часть пушек и послал астраханским воеводам богатые подарки. После этого всякие враждебные отношения с астраханцами прекратились. Пробыв в городе десять дней и распродав награбленное, казаки отправились на Дон. Здесь на одном из островов Разин устроил городок Кагальник и остался в нем зимовать. Со всего Дона, с Хопра, Волги и Днепра к нему толпами стекалась всякая голытьба. Разин всех щедро оделял имуществом и брал в свое войско. Жил он, как и все, в земляной избе, показывая этим, что ничем не хочет выделять себя среди прочих казаков. В это время он уже перестал скрывать свои замыслы и говорил, что хочет идти против бояр на Волгу. В мае 1670 г., собрав большое войско, он двинулся на Царицын. Тамошний воевода Тургенев запер городские ворота и приготовился к защите. Но жители пустили казаков в город. Овладев без боя Царицыном, Разин ввел там казацкое устройство. Весть о его легкой победе произвела в Астрахани сильный переполох. Воевода Львов с тремя тысячами войска немедленно двинулся против мятежников. Однако при встрече с казаками большинство стрельцов перешло на их сторону. Оставшийся в Астрахани воевода князь Прозоровский заперся в городе. Казаки пошли на штурм. Стрельцы вместо того, чтобы биться с ними, подавали разинцам руки и втаскивали их на стену. Чернь бросилась бить бояр и дворян. Прозоровского и с ним еще 450 человек Разин приказал казнить. Три недели он пробыл в Астрахани, проводя время в пирах и расправах. Каждый день по его приказу или сама по себе чернь казнила кого-нибудь из бывшей знати. Как и Царицын, город получил казачье устройство. Все нижнее Поволжье было теперь во власти разинцев. Оставив в Астрахани атамана Ваську Уса, Разин с десятитысячным войском выступил в поход вверх по Волге, взял Саратов и Самару. Стараясь поднять как можно больше народу, он повсюду рассылал свои письма, в которых писал, что идет бить бояр, дворян и приказных людей, истреблять всякое чиноначалие и власть, чтобы всяк был всякому равен. О себе он писал: «Не хочу быть царем, — хочу жить с вами как брат». Все пространство между Окой и Волгой на юг до саратовских степей и на запад до Рязани и Воронежа было охвачено волнением. Везде бродили шайки возмутителей. Крестьяне побивали своих господ, приказчиков и начальных людей. Даже в самой Москве стали поговаривать, что «Стенька вовсе не вор». На север от Симбирска по всему протяжению нагорной стороны поднялась мордва, чуваши и черемисы. Мощные волнения начались под Нижним Новгородом и Тамбовом. Корсунь, Саранск, Ломов и Пенза были захвачены мятежниками В сентябре казаки подступили к Симбирску, легко овладели городом, но кремль взять не смогли: это была сильная крепость, защищаемая многочисленным гарнизоном во главе с боярином Иваном Милославским. На помощь осажденным подошел из Казани большой отряд во главе с князем Юрием Барятинским. Разин выступил против него и дал стрельцам жаркий бой. Но На этот раз удача покинула его: несмотря на большой численный перевес казаки были разбиты хорошо организованным и обученным войском. Разин был ранен в ногу и получил удар саблей по голове, ближе к ночи восставшие в беспорядке отступили. 3 октября Барятинский подошел к кремлю и высвободил Милославского из осады. Разин, увидев, что полного поражения уже не избежать, тайком ушел из лагеря со своими казаками и бежал на Дон. Утром Барятинский напал на мятежников и устроил кровавую бойню Более 600 человек было взято в плен и в тот же день казнено Весь окрестный берег был покрыт рядом виселиц После этой победы восстание стало быстро утихать Московские отряды ратных людей объезжали Поволжье, побивали нестройные толпы мятежников, всюду творили скорый суд и жестокую расправу Главным местом казней стал Арзамас Современники вспоминали, что в этот город было страшно въезжать — предместье его казалось совершенным адомстояли виселицы, на каждой из которых висело до пятидесяти трупов, валялись разбросанные головы, торчали колья, на которых по два и по три дня в неописуемых страданиях испускали свой дух преступники Между тем Разин, стараясь поднять на Дону казаков, приступил к Черкасску Однако штурм был отбит атаманом Корнилой Яковлевым, и Разин вынужден был отступить в свой городок Кагальник Весной 1671 г донцы пошли на него походом, разорили городок, а Степана Разина и его брата Фрола взяли в плен. В июне их доставили в Москву в земский приказ Здесь начались пытки и допросы Разина поднимали на дыбу, клали на тлеющие уголья, жгли тело раскаленным железом, но на все вопросы он отвечал лишь презрительным молчанием 6 июня его вместе с братом вывели на Лобное место и предали мучительной казни сперва палач по локоть отрубил ему правую руку, потом отсек по колено левую ногу. Но Разин до конца сохранил великую твердость и не показал даже знака, что чувствует боль Палач отрубил ему голову, затем рассек его туловище на части и воткнул их на копья, а внутренности скормил собакам... смотреть

СТЕПАН РАЗИН

СТЕПАН РАЗИН, посечок гор типа в Азерб CCP поччинен Ленинскому рай совету г Баку Раепочожен на Апшеронском п ове 39,8 тыс жит (1975) Бакинская швейно... смотреть

СТЕПАН РАЗИН

Донской казак, предводитель восставших в Крестьянской войне 1670–1671 гг.Степан Тимофеевич Разин родился ок. 1630 г. на Дону в семье богатого казака. О... смотреть

СТЕПАН РАЗИН

        посёлок городского типа в Азербайджанской ССР, подчинён Ленинскому райсовету г. Баку. Расположен на Апшеронском полуострове. 39,8 тыс. жителей ... смотреть

СТЕПАН РАЗІН

Степан Разін (особове найменування; місто)

СТЕПАН (СЕМЕНОВИЧ) ТВЕРДИСЛАВИЧ

посадник новгородский 1230 г.{Половцов}

СТЕПАН ("СЛУГИ")

- "Отпущенный на волю старик, лет 65-ти", еще бодрый, хотя с несколько помятым лицом и мелкими морщинами. Смотрел добродушно и зорко своими карими глазами. Его взгляд говорил: "все сделаю, что прикажете, а чего не прикажете - ни за что не стану делать!" "Прежде жил по местам поваром". - "У важных генералов живал", "в княжеском доме жил". По собственным словам, "состарелся" для поварской "службы": быть "всегда у огня, в жару" и предпочел должность лакея, т. к. она "попрохладнее". Хвастался, что был хорошим поваром и, действительно, хорошо готовил. "Я, - говорил С. с "самоуверенностью", - все умею: и супы, пюрэ какие угодно, и соус к рыбе и спарже, пирожное тоже всякое; вафли, крем шоколадный или с ванилью"... По словам Матрены, - "кабы не пил запоем, не отпустили бы от местов". "Его бы обеими руками держали". "Поживет-поживет месяц-другой - и откажут". - "Бывало, по ее словам, когда С. служил поваром, получит рублей двадцать жалованья, зайдет в трактир… и ни копейки домой не принесет", "а он с двух рюмок уже пьян!" В кабаке "начнет угощать всякого, а что останется - у него вытащат". Когда пропьет деньги или у него утащат их из кармана товарищи-попойки, мало-помалу перестает пить, ходит дня три, как шальной, мелет про себя несвязный вздор и постепенно приходит в себя, принимает свой кроткий образ, с добродушным взглядом и улыбкой". Получив деньги на провизию для званого обеда, "до ночи не приходил". По словам Петруши, "всякий раз запивает, как только получит деньги". Брань жены и упреки С. принимал "равнодушно: лишь встряхнет головой, усмехнется". - "Да ну тебя, - замолчишь ли ты, о, чертовка", - огрызался С. На угрозу Матрены "огреть кочергой" ответил: "Ну, чорт с тобой, леший тебя дери!" Если же "ему становилось невмочь", то уходил из кухни в переднюю. - "Господи Боже мой! Что это за дьявол-баба!" - вздыхал С. Иногда, "исполненный усердия", он даже пробовал помочь жене, говоря: "Дай-ко, я поджарю". - "Я бы тертым сухарем посыпал, да сметанки подлил, да лучку тебе поджарю; вот как вкусно будет, пальцы оближешь!" Охотно согласился, чтобы жена получала за него жалованье: "Пожалуй, извольте ей отдавать: она у меня казначей", - сказал С. По праздникам обыкновенно исчезал из дома, покидая все заботы о доме на жену и сына. Когда выпадали праздники по несколько дней сряду, С. никогда не бывало дома. По словам сына, в пьяном виде С. "озорничает, дерется с мамкой, таскает и его за вихри, бьет и ломает, что попадется под руку". "Из кроткого, смирного старика обращается в зверя. После угрозы барина заявить в полицию о скандалах С. "стал на колени, скрестил руки на груди и голосом глубокого убеждения и с чувством произнес: "Нет, вы этой низости со мной не сделаете". Позднее С. "видали в Казанском соборе просящим милостыню". По словам Матрены, "все пил, пил, наконец ослаб, не мог выходить, руки и нога стали трястись, потом окоченели, и он умер тихо, мирно, приняв св. Тайн, и перед самой смертью произнес: "Проклят тот, кто выдумал водку пить!"... смотреть

СТЕПАН ("СТРАШНАЯ МЕСТЬ")

"Князь Седмиградский", "был королем у ляхов". "Воевал с турчином. Уже три недели воюет он с турчином, а все не может его выгнать. А у турчина был паша такой, что сам с десятью янычарами мог порубить целый полк. Вот объявил король Степан, что, если сыщется смельчак и приведет к нему того пашу живого или мертвого, даст ему одному столько жалованья, сколько дает на все войско". Когда же паша был доставлен Иваном, король сказал смельчаку: "Бравый молодец!" - "и приказал выдать ему одному такое жалованье, какое получает все войско", и "отвесть ему земли там, где он задумает себе, и дать скота, сколько пожелает".... смотреть

T: 238